С.И. Асхаков
(Карачаево-Черкесский государственный университет)
Стариков, женщин, детей, покалеченных на войне мужчин, везли в душных, наглухо закрытых теплушках. Тяжелый и мучительный путь в условиях тесноты и антисанитарии продолжался 18 суток. Люди не были готовы к столь неожиданной и трудной дороге. В пути не мылись. Большинство переселенцев не имели собственных запасов продовольствия, не хватало питьевой воды, питания. Паек на всех находящихся в вагоне выдавался лишь на больших станциях. Имевшие запас продуктов помогали остальным не умереть с голоду. Люди мерзли и голодали, умирали от болезней. Лишь с разрешения начальника эшелона трупы снимали с вагонов и оставляли или наспех хоронили у железнодорожного полотна во время кратких остановок.
Балкарский народ был разбросан на огромных просторах Средней Азии и Казахстана, и достойно удивления, что, понеся значительные людские потери, он, спустя 13 лет, возвратился в свои родные места, сохранив внутреннюю целостность. В Казахстане более 21 тыс. человек были расселены в 83 районах 7 областей, в Киргизии более 16 тыс. человек — в 31 районе 4 областей. Кроме основных районов, расселение депортированных производилось и в других местах.i
Из мест первоначального расселения людей небольшими группами вывозили в отдаленные населенные пункты. Многочисленные передвижения существенно и в короткие сроки расширили область расселения переселенцев-балкарцев. В документах 9-го Управления МТБ СССР имеются сведения о географии их расселения к началу 50-х годов. В Казахской ССР состояли на учете 10 056 балкарцев, из них: в Акмолинской области —1658 чел., Алма-Атинской — 1774, Гурьевской — 4, Джамбуль- ской — 2915, Карагандинской — 88, Кзыл-Ордынской — 9, Кокчетавской — 520., Павлодарской — 737, Северо-Казахстанской — 1, Семипалатинской — 30, Талды-Курганской — 1194, Южно-Казахстанской — 1049 человек. Следует отметить, что эти и ниже приводимые цифры не включают в себя детей, учтены только взрослые — от 17 лет и старше.
В Киргизской ССР на учете состояли 9009 балкарцев, расселенных по четырем областям: Джалал-Абадской — 1145 чел., Ошской — 2772, Ис- сык-Кульской — 1689, Фрунзенской — 3349 человек.
В Узбекской ССР проживало 249 балкарцев.ii
Балкарский этнос оказался рассеянным почти в 400 поселениях, рассредоточенным в тысячах колхозах, совхозах, МТС, бригадах, отделениях и хоздворах. Проживая в мультикультурной зоне, народ оказался лишенным возможности повседневного общения, полноценного сохранения своей национальной общности, языка, культурно-бытовой среды. По сути, это и было наиболее губительным для спецпереселенцев производным сталинской национальной политики, направленной на ассимиляцию и уничтожение целых этносов. Из-за бесчеловечного характера самой транспортировки и крайне тяжелых условий жизни в ссылке среди высланных были большие людские потериiii.
Один из главных источников демографических потерь балкарце — их чрезвычайно высокая смертность, особенно в первые четыре года после депортации. Ослабленные люди не выдерживали голода, каторжного труда, бытовой неустроенности. Вымирали целыми семьями, тем самым обрывались генеалогические линии, подрывался генофонд нации. В иных населенных пунктах умерли все переселенцы.iv Некому было даже их хоронить. Дело доходило до того, что живые не могли похоронить мертвых — не хватало сил вырыть могилу. Заболеваемость среди спецпереселенцев была в несколько раз выше, чем среди местного населения. Среди всех депортированных из Северного Кавказа за период с 1944 по 1948 г. умерли 144 704 человека (23,7%). Например, в Казахской ССР умерших чеченцев, ингушей, балкарцев с апреля 1944 г. по июнь 1949 г. было 101 036 чел. (23,3%).
Начальник 4 отделения 4 отдела МВД СССР Курочкин, составляя отчет о демографических изменениях среди переселенцев Северного Кавказа (1951 г.), отмечал, что среди всех спецпереселенцев в 1945 г. умерли 44 652 чел., родились — 2 230 чел., в 1946г. соответственно: 15 634 чел. и 49 571 чел., в 1947 г. — 10 849 и 7 204 чел.; в 1948 г. — 15 182 чел. и 10 348 чел. Всего с 1944 по 1948 г. родившиеся после спецпоселения у чеченцев, ингушей, балкарцев и карачаевцев составили 26102 человека. Что касается непосредственно умерших по разным причинам балкарцев в ходе депортации, то наибольшее число умерших приходилось на 1944 г., когда родилось 66 чел., умерло 629 чел., в 1945 г. соответственно: 66 и 1 592 чел., в 1947 г. — 122 и 324 чел.v Резко сократилась численность трудоспособного населения.
Нет ни одной балкарской семьи, не похоронившей в пути, на поселении в Средней Азии и Казахстане своих близких. Народ понес за годы депортации не только большие прямые потери, но и косвенные, выразившиеся, в частности, в нерожденных из-за потерь в репродуктивных поколениях детях, в новых местах расселения народ переживал острый социально-экономический, политический и духовный кризис. Политический строй демонстрировал полное пренебрежение к человеку, его духовности, социальным и национальным ценностям.
В течение 13 лет балкарцы жили на казарменном положении. В местах ссылки жили в условиях особого специального режима, определяемого жесткими правилами и инструкциями ведомства Берии. Согласно им, все спецпереселенцы, начиная с грудных младенцев, ставились на специальный учет. Ежемесячно спецпереселенцы обязаны были отмечаться по месту жительства в спецкомендатурах и не имели права без ведома и санкций коменданта отлучаться за пределы района расселения. Самовольная отлучка рассматривалась как побег и влекла за собой уголовную ответственность без суда и следствия. Г лавы семей обязаны были в трехдневный срок сообщать в спецкомендатуру об изменениях, произошедших в составе семьи (рождение ребенка, смерть члена семьи, побег). Спецпереселенцы обязаны были беспрекословно подчиняться всем распоряжениям спецкомендатуры. За любое нарушение, неподчинение коменданту они подвергались административному взысканию, уголовному обвинению и аресту.vi
В Указах о выселении не определялся срок пребывания репрессированных народов в ссылке. В ноябре 1948 г. был издан Указ Президиума Верховного Совета СССР о том, что балкарцы и другие репрессированные народы высланы навечно, без права возврата на этническую родину. Этим же Указом режим спецпоселения становился более строгим, ужесточенным. Документ предусматривал за самовольный выезд из мест поселения 20 лет каторжных работ. А лица, способствовавшие побегу или укрытию спецпереселенцев, подвергались лишению свободы сроком на пять лет. По этому Указу были осуждены тысячи спецпереселенцев, которые привлекались к уголовной ответственности не за злостный побег, а просто за выезд без разрешения к своим родным в другие селения. Спецпереселенцы могли свободно передвигаться лишь в радиусе 3 км от места проживания. Выход за пределы очерченной зоны поселения расценивался как попытка к побегу.vii
Спецкомендатуры вели надзор за спецпереселенцами. На каждые десять семей назначался старший. Каждые 10 дней он отчитывался перед комендантом о положении дел во вверенной ему десятидворке.
Была предусмотрена регулярная явка в спецкомендатуры МВД всех взрослых выселенцев на регистрацию. С каждого выселенца сотрудник МВД брал расписку об ознакомлении с Указом от 26 ноября 1948 г. Обычно расписывались один раз в месяц. В эти дни некоторые коменданты говорили: «Теперь не думайте, как раньше, Кавказ вы и во сне не увидите».viii
«Трудно представить себе всю меру отчаяния человека, когда в спецкомендатуре ему объявляли (под роспись), что он выслан навечно, без права возврата в родные места, а за побег будет наказан 20-ю годами каторжных работ. Затем в присутствии коменданта и сотрудника органов, проводившего эту «ознакомительную» процедуру, поселенец подписывал листочек бумаги, отбиравшего у него последнюю надежду на человеческую жизнь — даже в отдаленной перспективе», — пишет В. А. Берлинских.ix
Для балкарцев и других репрессированных народов статус спецпе- реселенца был наследственный. Дети, родившиеся в их семьях, считались спецпереселенцами (выселенцами) с момента рождения, жили вместе с родителями под гнетом клеветнического обвинения в национальной неблагонадежности.x JI. Лавров вспоминал, что только с замаскированным заголовком и без упоминания названий «балкарцы» и «карачаевцы» вышла его работа по истории этих народов в годы их ссылки.
Надо также сказать, что официальные власти, ссылаясь на директивы «сверху», закрывали балкарцам возможность поступать в высшие и средние учебные заведения. Никто из них не мог баллотироваться в депутаты, следовательно, быть избранным в местные органы самоуправления. Им отказывалось в приеме в партию и комсомол. Перевод их из кандидатов в члены ВКП(б) после начала депортации был запрещен.
Представители депортированных народов не имели права служить в армии и на флоте, их не ставили на учет в военкоматах. Предпринимались также меры, чтобы они самостоятельно не овладевали военными знаниями и навыками. Доходили до абсурдных крайностей: спецпоселен- ческой детворе школьного возраста запретили сдавать нормы на значки ГТО и БГТО, а более старшим юношам и девушкам заниматься в системе военной подготовки.
Деятели литературы и искусства лишились возможности участвовать в творческой жизни страны. Известные поэты Кайсын Кулиев и Керим Отаров были исключены из Союза писателей СССР и писали без права публикации. Специалисты разных отраслей народного хозяйства использовались без учета базового образования.
В первые годы пребывания спецпереселенцев в Казахстане и Киргизии большинство руководящих работников райкомов партии, райисполкомов, учреждений и предприятий относилось к ним враждебно. Такое же отношение к ним было и со стороны части местного населения. И руководители, и местные жители поверили в официальную версию, что балкарцы, карачаевцы, чеченцы, ингуши, калмыки, крымские татары, турки-месхетинцы — изменники Родины, бандиты. Ярлыки «бандиты», «изменники», навешанные на безвинно репрессированные народы сталинским режимом, имели самые пагубные последствия для спецпереселенцев. Ненависть их преследовала на работе, на улице, дома.
Инструктор ЦК КП (б) Киргизии, проверявший хозяйственнотрудовое устройство спецпереселенцев, свою справку озаглавил так: «О фактах издевательства, произвола и пренебрежительного отношения к спецпереселенцам в Алабукинском районе Джалал-Абадской области». Сам заголовок справки красноречиво говорит о положении спецпереселенцев. Вот некоторые факты из этой справки.
Одиннадцатилетний мальчик Таусултан Байсултанов, гонимый голодом, пришел на колхозное поле после уборки урожая и стал подбирать с земли колосья. Мальчика увидели секретарь партийной организации колхоза имени Буденного Д. Халмурзаев и завхоз Абылбеков. Они схватили его и стали избивать, обвиняя в воровстве. В справке читаем: «Мальчик от нанесенных ударов через три дня умер. Было создано дело, но виновники до сих пор к ответственности не привлечены».
Отдельные местные колхозники к спецпереселенцам относились пренебрежительно, говорили им: «Зачем вы сюда прибыли? Нашу пшеницу кушать? Уезжайте отсюда». Избиение спецпереселенцев стало нормой для председателей колхозов. Избиения сопровождались сквернословием и даже пытками. От побоев нередко умирали старые и молодые, женщины, мужчины. В домах спецпереселенцев систематически проводились обыски, изымались домашние вещи, повсеместно ущемляли и так урезанные их права.
Все это усугублялось продовольственными затруднениями. Сохранился обличительный документ «Докладная записка о продовольственных затруднениях среди выселенцев в Казахской ССР», составленная начальником отдела спецпоселений Министерства внутренних дел СССР полковником Шияном. Он писал, что неурожай 1948 г. вызвал большие трудности продовольствием в Акмолинской, Актюбинской, Кокчетав- ской, Кустанайской, Севере-Казахской и Семипалатинской областях, где проживали ссыльные балкарцы, чеченцы и немцы. Тысячи людей пухли от голода, было много смертных случаев, особенно среди спецпереселенцев. Принимаемые меры не обеспечивают улучшения положения. За неимением денег большинство выселенцев из Северного Кавказа не имеют возможности выкупить выделенные для них зернопродукты, которые остаются нереализованными. Выселенцы-колхозники получали по 100- 150 граммов хлеба на трудодень, а во многих колхозах на трудодень вовсе ничего не выдавалось. Скромные продовольственные ссуды для выдачи колхозникам не полностью использовались по назначению.xi
Продовольственные затруднения среди выселенцев в перечисленных областях характеризуются следующими данными:xii
Акмолинская область
На 1 апреля с. г. было учтено остро нуждающихся в немедленной продовольственной помощи 28 405 выселенцев, среди которых имеется массовое заболевание дистрофией.
По области зарегистрированы случаи смерти выселенцев на почве истощения от недоедания.
Имеются факты употребления выселенцами в пищу трупов павших животных.
Кокчетавская область
К 1-му апреля 1949 года в районах области было учтено 16 302 человека выселенцев, крайне нуждающихся в продовольствии. Для оказания продовольственной помощи нуждающемуся населению с 1 января по
1 апреля с. г. было выделено 1 765 тонн зерна. Из них 920 тонн было роздано выселенцам в виде ссуды, а остальное предназначено для продажи за наличный расчет. Но, за неимением денег, выселенцы приобрести хлеб не могут.
Северо-Казахстанская область
На 1 апреля с. г. было учтено остро нуждающихся в немедленной продовольственной помощи 5 355 человек.
По области имелось 30 выселенцев, опухших от недоедания, и около 150 выселенцев в тяжелой степени истощения.
Значительная часть нуждающихся в продовольствии занимается попрошайничеством.
В Октябрьском районе установлены случаи употребления выселенцами в пищу трупов павшего скота, извлекаемых из скотомогильников.
Кустанайская область
На 1 апреля с.г. было учтено остро нуждающихся в немедленной продовольственной помощи 4 914 семей, 14 356 человек. Выделенные зернопродукты выкупить не могут.
В ряде районов отмечены опухание и смертность среди выселенцев от истощения вследствие недоедания.
Семипалатинская область
В большинстве районов области выселенцы-колхозники получили по 100 — 150 граммов хлеба на трудодень, а во многих колхозах на трудодни вовсе ничего не выдавалось.
К 1 апреля 1949 года в области было учтено остро нуждающихся в немедленной продовольственной помощи 2 664 семьи, 9 142 человека, из которых 1 584 человека больны дистрофией.
Актюбинская область
Тяжелое продовольственное положение выселенцев усугубляется тем, что зерно, выделенное для снабжения остро нуждающихся колхозников, в ряде случаев расхищается и распределяется не по прямому назначению.
«По имеющимся материалам облотделов по спецпереселению и органов фонды разбазаривались во всех областях республики». В Акмолинской ооласти не дошло до спецпереселенцев области 53 800 кг про- дзерна. Восточно-Казахстанской области — 24 621 кг, Кокчетавской области — 16 100 кг, Талды-Курганской области — 45 т, Алма-Атинской области — 1 974 кг, Джамбульской области — 18 100 кг, Семипалатинской области — 2 808 кг зерна и 98 тысяч рублей. «Подобных фактов о разбазаривании фондов спецпереселенцев можно привести и по остальным областям»xiii.
Начальник Управления по спецпереселению откровенно писал: «На местах органы прокуратуры рассмотрение большинства дел и привлечение виновных к ответственности под всякими предлогами задерживают. Причем основной причиной задержки в рассмотрении дел является то, что санкции на расходование давались руководителями районов и областей.
По-прокурорски выходит так, что на этих руководителей не действует советский закон, можно разбазаривать и в дальнейшем, не неся за это ответственности»xiv.
На аналогичные явления указывали и официальные органы Киргизии. Так, СНК Киргизской ССР в постановлении от 10 апреля 1945 г. отмечал, что «выделенные для снабжения спецпереселенцев фонды муки и крупы выдавались с большим опозданием, расходовались на другие нужды и имели место прямые расхищения». В Быстровском районе Киргизии, где проживало 595 семей балкарцев (2057 чел.), из выделенного фонда картофеля, овощей и фруктов не дошло до них 4 центнера картофеля, 127 центнеров овощей, 12 центнеров фруктов.
Тысячи людей, не по своей воле оказавшиеся на чужбине без средств существования, нуждались и в питании, и в одежде, и в обуви. Даже продажа продовольственных товаров производилась также по нормам, установленным СНК Казахской и Киргизской ССР. В Казахстане на одного остро нуждающегося спецпереселенца выдавалось в месяц: муки — 3 кг, продзерна — 4,5 кг, крупы — 1,5 кг, сахара — 150 граммов. В Киргизии в день на одного человека отпускалось (в граммах): муки — 100, крупы — 25, соли — 15, сахара — 5. Сахар выдавался только для детей до 10 лет.xv
Людей надо было одевать и обувать. В докладной записке бригады ЦК КП(б) Казахстана подчеркивалось: «Необходимо отметить, что положение с одеждой и обувью спецпереселенцев остается по-прежнему тяжелое, так как выданное ни в коей мере не обеспечивают минимальной потребности в одежде и обуви».
Плохо обстояло дело с одеждой и в Киргизии. Бригада ЦК КП(б) Киргизии в докладной записке от 1 июля 1946 г. отмечала: «Подавляющее большинство семей спецпереселенцев остро нуждается в одежде, обуви, постельных принадлежностях и посуде домашнего обихода, а часть семей совершенно раздета и не может даже выйти из дому».xvi
Самыми тяжелыми для балкарцев в хозяйственно-бытовом отношении были первые годы их оседлой жизни на новых местах. Семьи зачастую размещались в тесных и непригодных для жилья помещениях, временных бараках, хлопкосушилках, в полуразрушенных домах, клубных заведениях и т.д.
В сельской местности вопрос частично решался в порядке принудительного уплотнения в домах колхозников, что вызывало недовольство со стороны местных жителей и не только с позиции чисто житейских неудобств. Они были напуганы, предупреждены, что спецпереселенцы — это бандиты, и не каждый решался впускать их в свой дом.
В январе 1945 года в Киргизской ССР на уплотнении в домах колхозников проживало 6 957 семей спецпереселенцев в составе 66 681 человека, из них на площади, непригодной для жилья,— 3 500 семей— 29 457 человек. Аналогичная картина наблюдалась и в Казахстане. Здесь более половины спецпереселенцев проживало на уплотнении и в неприспособленных помещениях. «До сих пор, — отмечалось в письме СНК и ЦК КП(б) Казахстана от 3 января 1946 г., — свыше 20 тыс. семей спецпереселенцев, расселенных в колхозах республики, проживают в хозяйственных постройках, временно приспособленных под жилье, и на уплотнении у коренного населения в проходных комнатах. На этой почве между колхозниками и спецпереселенцами развивается взаимная неприязнь, а в результате скученности имеются случаи вспышек эпидемических заболеваний».xvii
К тому же не реализовывался план строительства жилых домов для спецпереселенцев в Казахстане. По плану в 1946 году в Акмолинской области должны были построить 1 ООО домов, а было построено лишь 27, в Талды-Курганской области — 1 400 домов, построено — 23, в Южно- Казахстанской — 1 700, построено — 70. В Джамбульской, Карагандинской и Актюбинской областях спустя даже более двух лет после прибытия спецпереселенцев в Казахстан не было построено ни одного жилого дома. То же самое было в Киргизии.
В 1946 году во Фрунзенской области для спецпереселенцев планировалось построить 1 500 жилых домов. По данным на 1 июля 1946 года, в Ке- минском и Чуйском районах и в городе Фрунзе к строительству даже не приступали. В Кантском районе вместо 120 домов было построено — 20, Панфиловском районе вместо 120—23, в городе Токмаке вместо 40—5.xviii
Спецпереселенцы, чтобы выжить, должны были рассчитывать только на свои собственные силы. Однако отсутствие стройматериалов тормозило строительство домов. Выделяемые государством незначительные фонды стройматериалов не всегда использовались по назначению, их разбазаривание шло в открытую. Так, в Киргизии, из занаряженного областным фондового леса 1604,5 куб. м. было использовано не по назначению. В 13 областях Казахстана на другие цели было использовано леса 565 кубических метров, стекла — 4 тысячи квадратных метров, гвоздей — 3000 килограммов. «Органы прокуратуры и Министерства юстиции Казахской ССР, — отмечалось в справке, — совершенно ослабили борьбу с разбазариванием фондов спецпереселенцев и привлечения виновных к ответственности. Переданный материал в эти органы о разбазаривании фондов зачастую не рассматривается. Это объясняют тем, что в разбазаривании фондов принимали участие ответственные работники облисполкомов и райисполкомов».
На покупку и строительство жилых домов государство выделяло спецпереселенцам ссуду. Многие колхозы выделенные кредиты использовали на свои нужды. Потрясающие факты злоупотребления работниками Казахской ССР приводит в своей работе «Правда о выселении балкарцев» Д. Шабаев. Сивковский сельский совет, — пишет он, — купил для спецпереселенцев 12 дернопластовых домов, каждый из которых стоит 400 рублей, а контора Сельхозбанка выдала кредит из расчета 2 тысячи рублей за дом. Председатель колхоза имени Петровского Нежевых представил конторе Сельхозбанка фиктивный документ на покупку дома для двух семей спецпереселенцев за 4 000 рублей, а в действительности дом стоил 2 000 рублей. Правление колхоза имени Ленина в Советском районе продало спецпереселенцу дом фронтовика Проценко за 5 000 рублей, Сельхозбанк оформил ссуду, но вернулся с фронта Проценко, отобрал дом, и спецпереселенец остался без дома и без денег».
Не лучше обстояло дело с выделением ссуд на покупку и строительство домов для спецпереселенцев и в Киргизской ССР. И здесь допускались злоупотребления. Так, правление колхоза «Эпкин» Ивановского района Фрунзенской области на строительство домов спецпереселенцам получило ссуду в размере 15 тыс. рублей. Эти деньги были израсходованы на внутренние нужды.
На свои нужды истратил ссуду в размере 37 тысяч рублей колхоз «Кзыл-Желек», колхоз имени Чапаева —15 тысяч рублей, колхоз имени Плихотлова — 10 тысяч рублей. Правление колхоза имени Стаханова решило «не мелочиться» и использовало на свои нужды полученную в Сельхозбанке ссуду в размере 58 800 рублей.xix
Ситуация осложнялась бездушным отношением к нуждам и насущным вопросам спецпереселенцев. Однако, несмотря на все препятствия, депортированные балкарцы к 1948 г. укоренились в местах расселения: две из трех семей имели свои дома, купленные или построенные. Остальные размещались на квартирах и в домах, принадлежащих учреждениям, предприятиям, совхозам.
Несмотря на трудности с обустройством, в непривычных климатических и социально-этнических условиях спецпоселенцы смогли активно включиться в трудовую жизнь. Для того чтобы выжить и прокормить семью, они вынуждены были трудиться изо всех сил. За короткий срок балкарцы освоили новые для них производственные процессы и успешно выращивали хлопок, табак, сахарную свеклу, коноплю, добывали руду на шахтах, возводили дома, прокладывали каналы и дороги. Многие из них приобрели специальности тракториста, шофера, комбайнера, механизатора и т.д.
В это трудное время лучшие представители народа поднимали свой голос в защиту соотечественников, ободряли, как могли, призывали не падать духом, не терять надежды на возвращение, верить, что справедливость восторжествует. И, конечно, в жилище каждого спецпоселенца были слышны слова благородного и мудрого Кязима:
Честный труд — спаситель наш сегодня,
Он оденет и прокормит нас,
Силы даст держаться благородней
И достойней встретить горький час.
Свой народ прошу: с бедою споря,
Жить работой, почитая труд,
Совести не забывать и в горе,
И наветы, верю, отпадут.
Многие местные советские и хозяйственные органы мало занимались трудоустройством балкарцев. Приобщение их к общественнополезному труду находилось в неудовлетворительном состоянии. Семьи спецпереселенцев, расселенные в колхозах, не принимались в члены сельхозартелей. В комендатурах висела инструкция ограничений для депортированных:
в партию не принимать;
в высшие учебные заведения не принимать;
использовать только как чернорабочих;
на руководящие должности — не выдвигать;
общественную работу не поручать;
инициативу и всяческие начинания не поощрять;
никакими наградами и грамотами не награждать;
в армию не призывать.21
В 1945 г. 11 783 учтенных трудоспособных спецпереселенца- балкарца были размещены для работы в 20 отраслевых учреждениях: в колхозах и совхозах на всей территории расселения 7938 чел. (67,3%), в местной промышленности — 1037, на предприятиях и шахтах Наркомата угольной промышленности — 598, на железнодорожном строительстве — 582, в золотодобывающей и на других предприятиях Наркомцветмета — 346, в пищевой промышленности — 260, в государственных и советских учреждениях — 259, в системе Нарком леса — 215, в торговых организация — 66, в других отраслях народного хозяйства — 482 человека.
На работу должны были выходить все: пожилые люди, дети, женщины. Традиционно балкарские женщины не занимались тяжелой физической работой. Этот устоявшийся уклад был нарушен с началом войны, когда женщины были вынуждены выполнять ту работу, которую делали до ухода на фронт их мужчины. В местах насильственного поселения балкарским женщинам было еще тяжелее. В половозрастной структуре высланного народа вследствие того, что мужчины были на фронте, женщины составляли большинство в первые, самые тяжелые годы ссылки. Дополнительно к своим специфическим функциям в семье и обществе женщины-балкарки в ссылке, как видно из вышеизложенного, несли и новое для себя бремя — главы семьи и основной производительной силы в обществе. Чтобы выжить, им приходилось по две смены работать в угольных и золотоносных шахтах откатчицами вагонеток, коногонами, сортировщицами угля и т.п. В этих нечеловеческих условиях жизни и труда они сыграли решающую роль в физическом и духовном выживании этноса, в борьбе за жизнь и здоровье детей, старшего поколения, сохранив тем самым главные элементы семьи как основы этноса и социума.
В колхозах и совхозах, на промышленных предприятиях и даже в шахтах Казахстана и Киргизии работали тысячи подростков- спецпереселенцев, нередко даже дети. На работу их гнала нужда, тяжелое материальное положение.
В Казахской ССР в марте 1947 года насчитывалось 15 133 работающих подростка в возрасте от 12 до 16 лет. Только в Джамбульской области на 1 апреля 1945 года из 6 475 работающих спецпереселенцев 2 957 являлись подростками до 16 лет. В Алма-Атинской области из 1 560 спецпереселенцев, занятых на производстве, подростками являлись 538. В Киргизской ССР в 1948 году работали 4 228 подростков. Во многих семьях они являлись основными работниками — отцы погибли на фронтах Великой Отечественной войны надо было помогать матерям прокормить малолетних братьев и сестер. Это были дети-ссыльные, дети войны, дети спецкомендатур, дети с обкраденным детством. Они работали наравне со взрослыми и рано взрослели.xx
В целом трудовое использование спецпереселенцев-балкарцев было поставлено удовлетворительно. Руководители хозяйственных организаций привлекали к работе не только трудоспособных, но и лиц, ограниченно годных к труду (инвалиды войны и труда, пожилых людей).
Несмотря на значительные людские потери (до 30%), общее число используемых на работах балкарцев почти не изменилось. В 1950 г. на спецпоселении было расселено и в хозяйственно-трудовом отношении устроено 9092 семьи или 33 155 человек спецпереселенцев-балкарцев, из них мужчин — 5886, женщин -10 293 и детей до 16 лет — 16 976 человек. Из общего числа спецпереселенцев-балкарцев имелось трудоспособных 10 457 человек, все они стопроцентно были заняты на производстве. Количество работавших было больше, чем трудоспособных потому, что использовался труд подростков и ограниченно годных. Число последних составляло 1326 человек, что значительно увеличивало процент работающих. В ту пору работать приходилось и немощным, и больным. Всего вместе с ограниченно годными к труду, использовалось на работах 11 783 человека.24
Тяжело доставался хлеб репрессированным народам. Еще тяжелее добывался он подростками: одни погибли в шахте во время обвалов, как Маудин Ажоев, другие заболели профессиональной болезнью шахтеров — силикозом и рано ушли из жизни. Среди них — Абусалам Асанов, Толик Батчаев, Жаурият Ажоева, Шамка Аппаева, Магомет Хочуев. В зависимости от национальной принадлежности была дискриминация в сфере труда. Достаточно сказать, что в 1947 г. спецпереселенцев уволили из судебных органов и прокуратуры. В том же году нарком путей сообщения JI. Каганович издал распоряжение об освобождении с занимаемых должностей всех спецпереселенцев, связанных с движением поездов. А в ноябре 1948 г. появилось постановление Совета Министров СССР «О выселенцах», по которому за уклонение от трудовой деятельности спецпереселенцам высылка заменялась заключением в исправительно-трудовые лагеря сроком на 8 лет. Ставился вопрос об освобождении балкарских учителей, имели факты ущемления в поощрениях передовиков производства из числа балкарцев и т.д.
Постепенно трудолюбие балкарцев, их стойкость, выносливость и доброжелательность расположили к себе коренное население и местное руководство. Во многих докладных записках подчеркивалось, что бал- карцы-спецпереселенцы работают добросовестно, выполняют и перевыполняют плановые задания, фактов уклонения от работы среди них нет. В хозяйствах мест поселения они приносят ощутимую пользу и являются наглядным примером самоотверженного труда и честного отношения к работе.
Многие балкарцы, оставаясь спецпереселенцами, получили награды Родины. В 1944-1945 гг. они поощрялись как передовики производства денежными премиями, промтоварами, скотом и т.д. Первых наградпочетных грамот и медалей — они удостаивались уже в 1947 г., а в последующие годы были отмечены даже орденами. В 1947 г. за высокие производственные показатели 11-летний хлопкороб Салих Эфендиев, ныне профессор, доктор философских наук, был награжден медалью «За трудовую доблесть». Звено 3. Динаевой выращивало хлопок, заняло первое место в Узбекистане, а сама звеневая удостоилась ордена Ленина. Ч. Со- заев был награжден медалью «За трудовое отличие». Шестнадцатилетней Ш. Уянаевой за рекордный урожай сахарной свеклы вручили орден Ленина. Колхозница 3. Гаккиева была удостоена большой золотой медали Главного комитета ВСХВ, затем ее представили к присвоению звания Героя Социалистического труда. Шесть тысяч человек были награждены медалью «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг.». Сотни балкарцев, работавших в хлопководстве, свекловодстве, животноводстве, на стройках и шахтах, были награждены орденами Трудового Красного Знамени, «Знаками Почета», медалями. В 1948 г. высокое звание Героя Социалистического Труда было присвоено Ш. Келеметову, бригадиру свекловодческой бригады.
Стахановскими методами и по-ударному трудились в промышленности большинство балкарцев. В справке МВД Киргизской ССР (1 июля 1946 г.) отмечалось, что на комбинате им. Фрунзе Министерства цветной металлургии и на угольных рудниках треста Киргизуголь шахтеры из числа балкарцев М. Миссиров, 3. Казаков, X. Лукъяев, Ю. Бабаев и другие ежедневную норму выработки выполняли от 105 до 252%. В 1949- 1950 гг. производственные планы значительно перевыполняли шахтеры Казн Миссиров, Маил Атаев, Али Газаев, Шамиль Трамов, Зекерия На- стаев, Адальби Эбзеев, Махмуд Кульбаев и др. Дорожный мастер Абдулла Миссиров в мае 1946 г. месячную норму выполнил на 223% и получил денежную премию.xxi Дж. Кучменов был удостоен звания «Заслуженный металлург РСФСР».
После XX съезда КПСС четырем передовикам производства — Ш. Тетуеву, М. Узденовой, И. Жангуразову и 3. Ульбашевой — по представлению правительств Казахстана, Киргизии, Узбекистана, присвоено звание Г ероя Социалистического Труда.
Укрепилось положение и повысилась роль балкарской интеллигенции. Кандидат филологических наук Аскер Аппаев работал в АН Казахской ССР. В течение 17 лет М. Черкесова была заместителем министра просвещения Киргизской ССР, награждены орденом «Знак Почета». М. Кудаев стал лучшим математиком Джамбульской области. О. Отарова приняли в Киргизскую госфилармонию. Корреспондент газеты «Советская Киргизия» К. Кулиев одновременно переводил произведения киргизских авторов на русский язык. Артист И. Рахаев был ведущим актером Русского госдрамтеатра во Фрунзе, впоследствии работал начальником отдела министерства культуры Киргизской ССР. Т. Шаханов неоднократно избирался членом президиума коллегии адвокатов. Должность начальника Управления Союзпечати Киргизской ССР занимал Ж. Зали- ханов, а директором типографии министерства сельского хозяйства республики стал О. Хутуев. Балкарцев, чем дальше, тем больше, стали привлекать к административной и партийной работе. Труд их оценивался наравне с трудом других граждан, спецпоселенцев стали привлекать к общественной жизни. Росла политическая культура народа, повышалось его национальное самосознание и тяга к сплочению.
Тоску депортированных балкарцев по Родине, по родной земле, по корням своим концентрированно и образно выразил в своих стихах и поэмах лауреат Ленинской и Государственной премий СССР и РСФСР в области литературы Кайсын Шуваевич Кулиев. Он писал:
Балкария милая, золота залежь,
Что может сравниться с камнем твоим?
К хвостам лошадей бы меня привязали,
И то б до тебя я добрался живым!
Примечания:
i Сабанчиев Х.-М. А. Балкарцы: выселение и возвращение. — Нальчик: «Эльбрус», 2008. С. 129.
ii Там же. С. 132-133.
iii Там же. С. 133.
iv Минги тау. 1995. №3. С. 72-84.
v Бугай Н., Гонов А. Кавказ: народы в эшелонах 20-60-е годы. — М., «Инсан», 1998. С. 172- 173.
vi История Кабардино-Балкарии. — Нальчик: «Эльбрус», 1995. С. 333.
vii Там же. С. 334.
viii Коммунизимге жол. 1988. 5 май.
ix Берлинских В.А. Спецпоселенцы: Политическая ссылка народов Советской России. М., 2005. С. 36.
x Цой Б.С. Социальные и экономические аспекты… С. 17.
xi Балкарцы: выселение, на спецпоселении, реабилитация. С. 105-109.
xii Шабаев Д.В. Правда о выселении балкарцев. — Нальчик: «Эльбрус» 1994. С. 198-206.
xiii Там же. С. 169. 16
xiv Там же.
xvСабанчиев Х.-М. А. Балкарцы: выселение и возвращение. С. 158.
xvi Там же. С. 159.
xvii Шабаев Д.В. Указ. соч. С. 113.
xviii Там же. С. 115, 117.
xix Там же. С. 123-124.
xx Шабаев Д.В. Правда о выселении балкарцев. С. 117-178.
xxi Там же. С. 174.
© ilmu.su