Алексей Атр
I
/…/ Страна населена татарским племенем — Карачаевцами. Хотя они и ведут оседлый образ жизни, но занимаются исключительно скотоводством; да и страна их такая, что кроме скотоводства да охоты, пожалуй, и заниматься ничем нельзя.
Несмотря на это, жили Карачаевцы богато, имели пропасть скота и лошадей… Но наступили и для них серенькие деньки: пришли землемеры, отмежевали что-то по пяти десятин на душу и ушли, предоставив пасти на этих десятинах, покрытых камнем, табуны лошадей и гурты скота и овец.
Пришлось нанимать под пастьбу скота свои же бывшие степи у пьяниц-казаков или у казны. А тут еще подошли cyxие года и неурожаи травы: начались падежи скота, а вместе с ними и обеднение.
Но все еще Карачаевцы живут хорошо и не унывают, а в прошлую кампанию (русско-турецкую войну 1877-78 гг., — Ред.) добровольно поставили 1000 коней и столько же милиции. Впрочем и тут их успели чем-то обидеть, после того, как они благополучно и на своих плечах, им одним известными, едва проходимыми тропинками, провели отряд к Сухуму.
Хотя Карачаевцы только пастухи, тем не менее они обладают качествами, из которых некоторые особенно драгоценны для нашего брата-охотника. В этом отношении они представляют резкую противоположность казакам.
Кто бы вы ни были и когда бы вы ни приехали в аул, всякий домохозяин не только пустит вас к себе переночевать, но непременно зарежет в вашу честь барона и угостит всем, что ему Бог послал, и, конечно, обидится, если вы вздумаете предложить ему денег, в виде вознаграждения. Единственный подарок, который всегда и всяким приемлется с благодарностью, — это фунт пороху. За фунт пороху Карачаевец будет целую неделю таскаться с вами по горам, возить за вами ваши вещи и ружье и исполнять все поручения.
Честность и обходительность тоже замечательны. Я не знаю положительно ни одного случая, чтобы во время ночевок в аулах пропал хотя какой-нибудь пустяк…
/…/ Карачаевцы, по преимуществу перед всеми другими горцами, охотники и обладают неоцененными качествами для горных охот. Острое зрение, поразительная настойчивость, способность ориентироваться в горах, даже во время тумана.
/…/ Карачаевцы для охоты вооружены кремневыми винтовками, которые шагов до 200 бьют очень верно. Стреляют всегда с подсошек и не могут расстаться с своими в высшей степени неудобными, коротенькими ложами. Один англичанин, посетивши Карачаи, подарил прекрасную скорострельную винтовку Оджаю (Ожаю Байчорову, — Ред.), знаменитому охотнику на туров и закадычному другу полковника Аг. .ева (Давыд Осипович Аглинцев, пристав Карачая в 1858-65 гг., — Ред.) и Мелькома. Тот испортил сначала на свой манер ложу, а потом и вовсе оставил это ружье, вернувшись к своей неизменной кремневке.
Благодаря уродливой ложе и подсошкам, Карачаевец может стрелять только по стоячему и медленно идущему зверю. На бегу он или не стреляет, или, если и выстрелит, то не попадет.
Сколько комичных случаев бывает по этому поводу.
Сидит Оджай на лазу и стругает от скуки какую-то палочку. Винтовка у него лежит на коленах. Вдруг, откуда ни возьмись, козел и прямо ему в ноги. Оторопев от такой неожиданности, на секунду приостанавливается. Оджай хватает винтовку, вертит ею перед носом козла, который решается наконец проскочить мимо него в трех шагах.
Но что за беда, если зверь уйдет прежде, чем Карачаевец спохватится стрелять. Он бьет наверняка, не иначе, как по месту; ни на авось, ни зря стрелять не станет. Высмотрит, подползет, выцелит и тогда уже ударит, и почти всегда удачно. Зверя много: уйдет один — попадется другой, а трудов своих горцы не жалеют. И, славу Богу, что у них такие ружья и что сами они такие охотники. Снабдите их современным оружием и современной жаждой истребления и в пять, шесть лет ничего похожего не будет на то обилие зверя, которое и сейчас существует.
Итак недалеко то время, когда это изобилие даже здесь отойдет в область предания. В Терской области, по рекам Баксану и Чегему, сейчас происходить страшное истребление дичи, благодаря проведению железной дороги, вместе с которой появились и скупщики дичи. Да и в Карачаевских горах не то, что было лет десять назад, но зверя все еще много; и какое разнообразие! /…/
II.
Медведь держится возле Хумары и вообще в Карачаевских горах всюду и в большом количестве. По замечанию охотников, особенно много было их въ нынешнем году, по случаю хорошего урожая желудей. Вероятно они прикочевали с южного склона гор, который покрыт сплошными лесами фруктовых деревьев всевозможных пород /…/
С нами охотился горец Ислам, который убил четырех медведей на дубе в то время, как они занимались собираньем желудей. /…/
У Давыда Осипыча (Аглинцева, — Ред.) я видел совершенно белую шкуру медведя, почти такого же цвета, как у белого северного медведя. Эту шкуру подарил ему горец, но, к сожалению, я не мог узнать где именно он был убит. Впрочем Карачаевцы говорят, что такие медведи вовсе не редкость в их горах. Не держатся ли такие медведи по преимуществу у снеговой линии?
/…/ Кабан самый обыкновенный зверь в Карачаевских горах… О баснословном количестве кабанов можно судить по следующему. У Оджая, о котором я уже не раз упоминал, был кош недалеко от Хумары. Часто вечером он садился на лошадь, свиснет собак и едет их кормить, как он выражался. Овчарки отлично это понимали, ревностно бросались в кусты, и немедленно неистовый гам и лай давали знать, что кабаны найдены. С помощью Оджая, который всегда убивал одного, двух кабанов, собаки, действительно, скоро добывали себе ужин… Карачаевцы за кабанами не охотятся, а убивают случайно, и то для того, чтобы доставить удовольствие Магомету…
/…/ Кабан-одинец очень смел и часто на лежке и не думает беспокоиться, видя приближающегося охотника. Бывают несчастия и с людьми. Как-то Осетины охотились за кабанами и к ним пристал молодой Карачаевец. Нашли Одинца, ранили его, долго гоняли и так разожгли, что он перебрался через Кубань. Кабан, перебравшись через реку, остановился в частом кустарнике. В это время подбежал Карачаевец и, хотя его удерживали, полез в кусты, где кабан и срубил его. Несчастный умер от потери крови, прежде чем успели донести его в аул.
/…/ Трое конных Карачаевцев заезжали от Карданикской станицы и, равняясь и похлопывая по бурьянам и балочкам, подвигались к охотникам. Козы табунами в 5-8 штук бежали на охотников. Разумеется, большая часть, заметив людей, уходила невредимою, но некоторые, испуганные выстрелами, бросались врассыпную и натыкались на охотников вплотную. Несмотря на всю безалаберность подобного способа, в один день было убито семь коз.
/…/ Охота за турами и сернами составляем специальность Карачаевцев, которые ходят за ними в одиночку, а также и партиями. При охоте партией, охотники, завидя туров, подбираются к ним с разных сторон. Первый, кому удобнее, стреляет. Туры от выстрела далеко не бегут. Сделает несколько прыжков, остановится и прислушивается. В это время приходится стрелять кому-нибудь другому. Ночевать охотники не остаются в снегу, но спускаются вниз. Туры водятся в большом изобилии, и охота за ними очень добычлива. Когда мы были на Хумаре, проехали при нас шесть человек горцев, возвращавшихся с охоты на туров. Они охотились две недели и убили 20 туров, которых и везли на седлах домой. Но какая ужасная ходьба, скольким опасностям приходится подвергаться, катя страшные трудности преодолевать! Это может представить себе только тот, кто испытал все это на самом деле.
Для характеристики этой охоты приведу один случай.
Подкрадываясь в продолжение двух часов к турам, Карачаевец подполз наконец на выстрел. Первый тур, которого он увидел, стоял близко от карниза. Он выстрелил и ранил его. Последний, крутясь в агонии, приблизился к карнизу и полетел в пропасть. Наблюдая за происходившим из своей засады, охотник как-то выпустил винтовку из рук. Она, скользя по скале, сползла и остановилась как раз на карнизе, с которого сорвался раненый тур. Ползком, кое-как добрался охотник до винтовки, но вернуться по отвесной скользкой скале не представлялось никакой возможности. Он был один и не мог рассчитывать на постороннюю помощь. Несколько часов бился он на одном месте, но не выпускал винтовки, которую держал зубами за ремень. Наконец уже к вечеру, совершенно обессиленный, взобрался он на то место, откуда стрелял,
Хороший охотник на туров даже и у туземных охотников приобретает известность.
У Дав. Ос. Агл…ева быль ручной туренок, которого он впоследствии пожертвовал в Московский Зоологический сад. Туренок этот быль забавен, игрив и необыкновенно ловок и цепок. Чувствовал особенное удовольствие лазить по крышам строений и желобам. Прыжки с 4-хъ аршинной высоты (всегда на передние ноги) для него ничего не значили. Чтобы забраться почти на отвесную стену, ему нужны были только едва заметные впадины в камнях…
/…/ Один горец, охотясь за турами, присел отдохнуть под скалой и видит, что по тропинке к нему идет какой то невиданный зверь. Он выстрелил и убил его наповал. Зверь оказался барсом, весьма почтенных размеров. Шкура его и сейчас находится у Дав. Ос. Аг…ева, которому она была поднесена в подарок счастливым охотником.
/…/ Об образе жизни Карачаевского оленя могу сообщить очень мало, так как не имел возможности ни сам производить наблюдений, ни собрать достаточных сведений. Любить он держаться близ полян на значительной высоте; наевшись поутру, ложится отдыхать или тут же, или выбирает вершину какого-нибудь отрога, откуда видна окрестность. Олень чрезвычайно пуглив и осторожен. Карачаевцы, весьма успешно стреляющие с подхода туров и серн, на оленей почти не охотятся вследствие трудности подойти к ним на верный выстрел. Конечно, им случается убивать их, но это бывает не особенно часто.
III
На Хумаре жил в продолжении нескольких летъ и охотился некто Мельком Пар…ов (Паракецов, — Ред.). Был он сначала псовым охотником, да и псовым не в томъ смысле, как мы это понимаем, а просто охотником с борзыми. Душил он, по его собственному выражение, неисчислимое количество лисиц по Кумским балкам и бурьянам, а потом случайно попал на Хумару, где служил его брат (капитан Каспар Иванович Паракецов, пристав Карачая в 1871-82 и 1891-94 гг., — Ред.). Поселившись в обетованной стране зверей, пришлось сделаться зверовым охотником и променять тоненьких горских собак на винтовку. С борзыми в горах и лесах делать было нечего, да и как-то совестно было травить лисенка, когда во всякой балке можно было найти оленей, коз и кабанов. Кстати завелись и гончие, и очень хорошие. Охотники из Карачаевцев* (*Мельком в детстве долгое время жил между Карачаевцами и всовершенстве владеет их языком, так же, как и Д.О. Аг…ев) подобрались такие, как лучше и не надо. Ловкие, неутомимые, старательные, знающие каждую балочку и готовые на охоте в огонь и в воду. Пропадут собаки, угнавши оленя за тридевять земель — пропадут и охотники; шляются день и ночь, а собак найдут непременно. Они же подали и мысль об охоте на оленей по волчьему способу, результаты которой оказались впоследствии так блистательны.
Итак, заручившись собаками и охотниками, начал Мельком охоту по зверю, но дело, как это часто бывает, не сразу пошло на лад. Заберутся охотники на лазы, т. е. на перевалы из одного ущелья в другое; собаки, пущенные в какую-нибудь котловину, подхватывают оленя и уводят его вон из слуха. Охотники сидят час, два, три: гонят назад, но зверь пройдет стороною, задаст большой круг и опять уведет собак. Посидевши еще часа два, возвращались домой без выстрела, а олень стоял в это время на Кубани, окруженный собаками, но собравшись с силами, снова уходил в горы уже на другую сторону. Поздно ночью или же на другой день приходили измученные, подбившиеся собаки.
Скоро однако замечено было, что олени, после двух-трех кругов, все бегуг через Кубань, да и горцы высказали предположение, не уходит ли олень в реку от собак подобно тому, как он это делает от волков. Тогда решено было не идти на лазы, а остаться внизу и попытать перехватить оленя, когда он будет переходить реку. Так и сделали. Два Карачаевца с гончими обходными тропинками зашли в тыл котловине, где всегда находили оленя. Мельком с остальными держали линию по Кубани. Каково-же было изумление охотников, когда олень, задав два круга, явился к ним и остановился в Кубани, где и был убит. С тех пор и начал практиковаться этот способ охоты. Практикуясь, он изменялся в своих деталях сообразно тому, как требовали опыт и обстоятельства. Так, если гонч1я были стомчивы, а погода жаркая, то на след не пускали сразу всех собак, но двое Карачаевцев с двумя парами запасных гончих располагались там, где по близости должен был проходить олень и подпускали собак уже после того, как оленя некоторое время погоняли. Впоследствии, когда Мельком подобрал нестомчивую, отличную стаю оленегонов, в этом маневре уже не было надобности.
Затем позднее оказалось очень полезным иметь на Кубани пару борзых собак. Таким образом дело все подвигалось вперед и дошло наконец до того, что вопрос заключался в том только, чтобы найти оленя, а собаки так или иначе ставили его на Кубань, где он не избегал уже своей печальной участи. Бедные олени один за другим, уже не единицами, а десятками, стали складывать свои красивые головы. Надо заметить, что под выстрелы попадает несравненно больше ланек, чем рогалей, все почти они бывают стельны, да притом нередко еще за матерью ходит прошлогодний теленок. Последний, обыкновенно, отбивается от матери при первом круге, а иногда, и он приходит к реке.
В том и другом случае, разумеется, он пропадает.
В зиму 1876 года Мелькомомъ в сообществе с Д.О.Аг…евым было убито семьдесят оленей, а в зиму 1880 семнадцать оленей.
Результаты такой истребительной охоты скоро сказался: олени стали, к сожалению, быстро уменьшаться в числе, что можно видеть из сравнения приведенных мною цифр.
/…/ В заключение расскажу, какой казус был с. Д. О. Аг….евым, который охотился с нами.
Охота была в урочище Шипшерук (Шубшурук, — Ред.) близ Хумары. Мельком, по обыкновенно, — на Кубани, а Д.О. на лазу. На последнего вышел огромный рогаль и очень близко. Д.О. стоял за толстым деревом. Так как расстояние было очень близкое, то он ударил его картечью в шею. Олень упал и Д. О. уже подошел к нему, как тот вскочил на ноги. От второго выстрела он не свалился, но бросился на охотника, никак не ожидавшего такого пассажа. К счастью он успел заскочить за дерево. Олень, с глазами налитыми кровью и пеною у рта, вертелся за охотником и не давал зарядить ружья. Тут прибежал Карачаевец и добиъ оленя. У Карачаевцев-охотников такой обычай, что право выстрела принадлежит старшему, поэтому прибежавший охотник, несмотря на критическое положение Д.О., не решался стрелять, пока тот не закричал ему.
Вот случай бывший с нами, по этому поводу, в прошлую осень. Я, Д.О. и Оджай стояли на лазах, а отец мой вместе с Мелькомом на Кубани. Собаки подняли лань с теленком, пригнали их на реку, но, заметив, вероятно, охотников, олени повернули назад и остановились в балке. Не смолкая в течение целых двух часов, гон шел на одном месте под нашими ногами, но спуститься туда не только верхом, даже и пешком не представлялось никакой возможности. Остальные охотники, кроме нас, ничего не слыхали; а мы предполагали, что гоняют кабанов, так как собаки по временам взлаивали. Впоследствии оказалось, что лань, стоя на месте, отбивалась от собак и защищала теленка.
Видя, что собаки продолжают гонять упорно на одном месте, мы решились наконец ехать к ним, для чего предстояло спуститься сначала на Кубань, повернуть в ущелье и опять начинать утомительный и медленный подъем в горы. Обстоятельство, которое собственно и заставляло нас долгое время не покидать наших мест.
Только что мы спустились вниз, как заметили лань, бежавшую к реке из ущелья, в которое нам надо было повернуть. Мы — скакать через камни, рытвины, промоины. Слышу — сзади меня через голову вместе с лошадью летит Хуштерай. Уже близко; ясно слышен шум воды. Но в ту минуту, как мы продрались через кусты, окаймлявшие берег Кубани и увидали лань, стоявшую в воде, пыхнул дымок и прокатился выстрел. Лань упала на колени. Закрутила, завертела ее вода и, сначала медленно, а потом все быстрей понесла вниз по течению. Собаки запрыгали в воду, а одна, вцепившись в шиворот, плыла вместе с ланькой. Карачаевцы, по пояс в воде, старались перехватить уплывавшую добычу.
В это время с противоположной стороны подъехали к намъ Мельком и отец. Произошла сцена недоумения: ни мы, ни они не знали, кто убил оленя.
Вещь неслыханная! Лань убил Карачаевец — Гапт. Подъ носом у Мелькома, у Аг…ева, имя которого гремит на все Карачаи, под носом (horribile dictu) у гостей не выдержал горячий охотник и покрыл себя несмываемым позором.
Поток укоризн лился на виновника торжества из уст Мелькома, пылавшего благородным негодованием. А он, молодой, статный красавец, дрожащими от смущения руками держал еще дымившийся ствол; алой струйкой текла кровь по щеке, разодранной в то время, как он подбирался кустами к оленю. Кругом стояли сконфуженные горцы. Несмотря на наши ходатайства, Гапт в тот же день отправлен был восвояси.
Оказалось, что Мелькомъ с отцом уже подошли на выстрел к ланьке и совсем было пристроились стрелять, когда Гапт предупредил их. Досада понятная.
/…/ Заканчивая свой очерк, не могу не пожелать читателю проехаться в ту благодатную для охотника и любителя природы страну, где я был прошлой осенью… Там он встретит общество хороших охотников, которые будут рады просьбе устроить охоту и принять в ней участие.
Там он найдет: в водах Кубани — форель и лососей; в тернах по её течению — куропаток и фазанов; в диких горных жителях — радушный прием и редкое гостеприимство; в горах — оленей, кабанов и коз, а в своем сердце — мир и тишину, в которых, может быть, оно уже давно нуждается.
А кто захочет полюбоваться суровыми картинами природы — пусть возьмет проводников и идет за турами и сернами. «Трудно! какой ево трудно»! говорят только Карачаевцы./25 Января 1883 г. г. Москва/. (Жур. «Природа и охота»).
Алексей Астр. «Охота на оленей на Кубани»// Дореволюционные публикации (Сост. А.И.Айбазов, И.М.Шаманов) / Известия Карачаевского научно-исследовательского института. Вып. IX. — Черкесск: ИКО «Аланский Эрмитаж», 2013.
© ilmu.su