Альф Граннес
Введение
Целью данного очерка является краткое описание истории депортации одного из восьми советских народов (немцев Поволжья, чеченцев, крымских татар, месхетинцев, калмыков, ингушей, карачаевцев, балкарцев): они были выселены из родных мест во время Второй мировой войны.
Печатные и устные источники
В своей статье «Советские народы: итоги изучения и новые факты («Soviet studies» — «Советологические исследования», 1986 г. т. 383) Изабелла Крейндлер пишет: «И спустя более чем четверть века после того, как Хрущев публично заклеймил политику Сталина по отношению к малым народам как «чудовищную», в Советском Союзе легально не было опубликовано ни единой монографии, ни единой статьи по этому вопросу».
Журнал выходит два раза в год и публикует исследования в области политики, экономики, образования, истории, литературы и социологии мусульманских меньшинств во всем мире.
В хорошо документированной книге «Репрессированные народы: депортация и судьба советских меньшинств в конце Второй мировой войны» (Нью-Йорк, 1978 г.) бывший советский ученый, проживающий в настоящее время в США, — Александр Некрич использовал несколько неопубликованных диссертаций советских авторов, частично касающихся этого вопроса.
Роберт Конгуэст также внес большой вклад в наши представления о депортации народов Северного Кавказа, особенно своей книгой «Народоубийцы: советская депортация малых народов» (Нью-Йорк, 1970 г.)
К сожалению, ни мне, ни кому-либо другому из авторов, работы которых здесь цитируется, не удалось ознакомиться с небольшой монографией Махмуда Асланбека «Трагедия карачаевских и балкарских тюрков» (на турецком языке, Анкара, 1952 г.), повествующей о депортации этих народов.
Скудная и не всегда доступная литература по этому вопросу к тому же грешит повторами — главным образом, из-за отсутствия новых доступных источников (тема депортации до недавнего времени была под запретом и в Советском Союзе).
Недостаток фактического материала объясняет во многом тот факт, что в этих работах речь идет обычно о депортации всех народов, и мало информации содержится о судьбе каждого народа в отдельности.
К сожалению, мало сведений было собрано у самих депортированных после их возвращения на Северный Кавказа и у тех, кто в конце концов оказался позже на Западе.
Для полноты картины требуются многочисленные достоверные факты.
Так, например, И. Крейндлер в своей в целом отличной образной статье утверждает, что все ссыльные после реабилитации решили вернуться на родину. Потому что, несмотря ни на что «их корни были оборваны». Это не точно. Подавляющее большинство депортированных действительно, как только представилась возможность, вернулись на родину, но малая часть все же осталась в местах ссылки. Так, несколько тысяч карачаевцев (примерно 4-5 %) добровольно остались в Северной Азии. Это подтверждается и данными переписей населения 1970 и 1979 годов.
И в этой связи интересно получить ответы на вопросы: почему некоторые решили остаться, сколько их, где и как они живут? Эта новая информация, пусть даже скромная, обогатила нас более полным знанием трагического прошлого.
Депортация карачаевцев в 1943 году: причины и цели
Причины депортации целых народов с Северного Кавказа обстоятельно обсуждались и относятся к важнейшим в советской истории. Эту высылку сотен тысяч людей следует рассматривать как месть, как «карательную меру» за целый ряд выступлений горцев в разные годы против власти вплоть до непродолжительной оккупации территории Карачая немцами.
Р. Карча в статье «Геноцид на Северном Кавказе» («Caucasian review» -«Кавказское обозрение», Мюнхен, 1956, т.2) так описывает ситуацию в Карачае накануне немецкой оккупации: «…В 1940 году, когда Кремль был благосклонен к Гитлеру и снабжал его стратегическим сырьем, партизаны Чечено-Ингушетии и Карачая, так же, как в 1929-30 годах, нападали на советские базы снабжения на Северном Кавказе. Весной 1941 года, непосредственно перед началом войны СССР с Германией, во многих районах Чечено-Ингушетии, Карачая и Балкарии шли ожесточенные бои между НКВД и партизанами».
Немцы оккупировали Карачай в августе 1942 года и оставались там в течение пяти месяцев. Во время этой короткой оккупации некоторые карачаевцы сотрудничали с немцами, но, как говорят, представительство было более распространено среди славян, чем среди горцев Северного Кавказа.
Соображения стратегического характера, очевидно, также сыграли свою роль: Советы хотели укрепить свои южные границы, выселив народы, которые на протяжении ряда лет демонстрировали свои пратюркские, антирусские и антисоветские настроения, и заменив их более лояльным населением в стратегически важных районах страны.
Ассимиляция тех, кто уцелел и выжил после депортации, была очевидной целью властей, считает Вассан-Гирей Джабаги. В своей статье «Советская национальная политика и геноцид» («Caucasian review» — «Кавказское обозрение», Мюнхен, 1955, т.I) он пишет: «Сотрудничество некоторых горцев с немцами не было главной причиной репрессий против народов Северного Кавказа. Путем переселения целых национальных групп с Кавказа в различные районы Сибири и Средней Азии и рассредоточения их среди русского населения (и среди тюркоговорящих мусульманских народов — добавляет Альф Граннес) Советы стремились добиться их быстрой ассимиляции, утраты ими родного языка, религии, национальных традиций и обычаев».
Лица, непосредственно ответственные за депортацию
Бесспорная вина за депортацию лежит на коммунистической партии, Сталине и Берии. И безусловно на Суслове, в ту пору партийном секретаре Ставрополья. Это он, хотя и рангом был немного ниже «первых лиц», рекомендовал выслать карачаевцев. Непосредственно отвечали за проведение депортации Иван Серов и его подчиненные Гвишиани и Гоглидзе. Гоглидзе судили вместе с Берией и расстреляли в декабре 1953 года. Серов возглавил КГБ в 1954 году.
Облава на народ
Численность карачаевцев, депортированных в октябре — ноябре 1943 года, составляла более 70 000 человек. По переписи 1939 года их насчитывалось 75 737. Хоты карачаевцы и балкарцы близкородственные народы, история их депортации в некоторых деталях различается. Балкарцы (42 666 чел. в 1939 г.) были депортированы позднее, в апреле 1944 года.
В результате осуществления советской политики немало карачаевцев (по данным М. Аслан-бекова) было депортировано уже в 20-е – 30-е годы, но депортация в октябре – ноябре 1943 года охватила весь карачаевский народ. Была обещана даже награда в 10 000 рублей тому, кто выдаст НКВД скрывавшихся на родине карачаевцев. Неизвестно, удалось ли кому-нибудь их них скрыться, избежать депортации, как некоторым чеченцам и балкарцам, которые еще в 1951 году прятались в родных горах.
Как подчеркивает А. Не-крич, депортация карачаевцев проводилась в то время, когда подавляющее большинство мужчин воевали в рядах Красной армии. Поэтому более 50% депортированных составляли дети до 16 лет, более 30% – женщины и около 15 % – мужчины (в основном старики). У высылаемых балкарцев было примерно то же соотношение.
Григорий Бурлуцкий, дезертировавший подполковник НКВД, принимавший участие в высылке карачаевцев в 1943 году, свидетельствовал в интервью «Голосу Америки»: «Тогда я был младшим офицером НКВД. В октябре 1943 года моя часть получила приказ оставить Черкесск с целью выполнения особо важного правительственного задания. Мы прибыли в Карачаевскую автономную область. Командир полка объяснил нам, офицерам, ситуацию, и что мы должны делать. Я, как и другие офицеры, приступил к выполнению приказа по насильственному переселению народа Карачая.
В мои обязанности входило нести охрану поселка в то время, когда из него изгоняли всех жителей. Будучи командиром «кольца», наглухо заперевшего селение, я объезжал на лошади посты и видел, как осуществлялась высылка людей.
В установленный день и час с заранее подготовленными списками сотрудники НКВД и НКГБ в сопровождении вооруженных солдат врывались в дома, числившиеся за ними, тут же окруженные охранниками и зачитывали семьям решение советского правительства о переселении всех карачаевцев в названный отдаленный регион.
Семье давали час на сбор вещей, всем вместе разрешалось брать не более 100 кг. Им говорили, что сопротивление, неподчинение приказу бесполезно. И несмотря на рыдания, стенания и мольбы, семью за семьей спустя час сажали в грузовики, которые доставляли их к месту сбора, а затем, снова под конвоем, – на железнодорожную станцию, где их грузили в вагоны для скота».
Как пишет Р. Конгуэст, для осуществления операции войскам надлежало прибыть на территорию Карачая за несколько недель до ее начала, чтобы ознакомится с ситуацией и детализировать планы. Людей, вывезенных из аулов, собирали в полях или других удобных для охраны местах, где они ждали порой сутки, прежде чем транспортные колонны отвозили их на станцию. Причем для депортации 2 тысяч человек использовалось до полка, что дает представление о масштабах привлеченной вооруженной силы.
Бывший депортированный рассказывал мне:
«Многие солдаты расквартированы в семьях карачаевцев, в основном, в сельской местности. По нескольку человек в каждом доме. Карачаевцы не знали, что эти военные – НКВД, они думали, что это обыкновенные советские солдаты. Отношения между населением и солдатами установились хорошие. Таким путем НКВД удалось застать население врасплох. Посреди ночи карачаевцам приказали быстро покинуть свои дома, где-то говорили – немедленно, а где-то давали несколько часов на сборы. Поскольку те, кто осуществляли операцию, хотели присвоить себе личные вещи депортируемых, – карачаевцам не разрешалось брать больше того, что они могли унести с собой: небольшой чемодан или узелок с вещами и немного пищи. Вещи потом в дороге обменивались на продукты.
Даже награжденные за храбрость карачаевцы депортировались из советских вооруженных сил.
Хорошо известны, однако, исключения, когда карачаевцам, активно сотрудничавшим с НКВД, в качестве награды за коллаборационизм, разрешали оставаться в Карачае, в то время как все остальные были сосланы. Книги и все такое, что относилось к культуре Карачая, даже места захоронения, – уничтожались. Старые срубы характерной карачаевской постройки были либо разрушены, сожжены, либо разобраны и увезены.
Древняя башня из камня, известная как крепость на скале, или по-карачаевски, къала, – была частично разрушена».
Такого же рода политика проводилась в Чечено-Ингушетии и в других районах, откуда высылались люди.
Бывший полковник Советской армии Г. Токаев свидетельствует:
«Мечети были превращены в конюшни, деревянные памятники на кладбищах растащены на дрова для «освободителей». Библиотеки, музеи, архивы и все то, что каким-либо образом напоминало историю людей, обреченных на геноцид, было сожжено на уличных кострах, по-фашистски».
Территория Карачаевкой автономной области была в основном передана Грузинской ССР, меньшая часть – Краснодарскому краю, Черкесской автономной области и Ставропольскому краю.
Перевозка депортируемых
Р. Конгуэст пишет (эти факты подтверждаются моим информантом-карачаевцем): «Потери карачаевского народа непосредственно во время депортации были огромные, тому причиной – исключительная жестокость НКВД, мстящего за прежние выступления против него. Во время переезда, длившегося несколько недель, в вагонах для скота, в зимних условиях, смертность достигала 50%, главным образом среди пожилых людей, но было много смертей – в разном возрасте – и от тифа».
Места расселения
Печатные источники дают мало информации о местах расселения карачаевцев. Приводимые ниже сведения получены от бывшего ссыльного.
Киргизия: Фрунзенская, Таласская, Иссык-Кульская и Джа-лалабадская область. Асият Караева в «Очерке истории карачаевской литературы» (М., 1966) упоминает карачаевский колхоз имени Жданова в Ленино-польском районе Фрунзенской области. Р. Конгуэст пишет: «… строительство железной дороги от Фрунзе до поселка Рыбачьего на озере Иссык-Куль было трудным, приходилось пробиваться через узкие ущелья и завалы, эта работа почти полностью была выполнена чеченцами, ингушами и татарами».
Казахстан: Джамбульская, Чимкенская, Талды-Курганская и Алма-Атинская области. Мой информант подтверждает не очень уверенное утверждение Р. Кон-гуэст, что «карачаевцы были расселены на территории Казахстана между Джамбулом и границей Киргизии». Большинство карачаевцев проживало в сельской местности, очень немногие – в столицах республик и областных центрах».
Узбекистан:
Бывший депортированный называет Чимкенскую и ЮжноКазахстанскую области как особенно ужасные места с исключительно высокой смертностью вследствие голода и инфекционных заболеваний. Здесь карачаевцев селили главным образом в Арисском, Сайрамском и Ильичевском районах. В этом последнем, больше известном как Голодная степь, не было абсолютно никаких условий для ссыльных. Им приходилось сколачивать лачуги, рыть землянки, чтобы укрыться от нестерпимой жары и уберечься от жажды в голой степи. Их использовали на рытье ирригационных каналов, проводимых от реки Сыр-дарья. В результате был основан хлопководческий совхоз Пахта-Арал, вокруг него образовались еще несколько колхозов. Из-за нечеловеческих условий и невыносимого климата выжили очень немногие, это были те, кому удалось утаить ценные вещи, которыми они подкупали начальство и охранников, и те им позволяли уезжать в другие места расселения карачаевцев. Вымирали целые семьи, и часто трупы оставались в землянках, разлагаясь, потому что покойников некому было хоронить.
Не столь ужасны были условия для депортированных в горные районы Киргизии – Фрунзенской и Джалалабадской областях. Здесь климат был лучше и условия для занятия животноводством хорошие. Среди более или менее терпимых мест была также, по свидетельству моего информанта, Алма-Атинская область в Казахстане.
Характер труда
Когда поезда доставили карачаевцев в места расселения, более здоровых, трудоспособных отправили в совхоз, слабых – в колхоз. Сначала власти решили, что спецпереселенцы должны работать бесплатно, с утра до вечера. Как справедливо пишет Р. Конгуэст, «первые годы на новом месте были тяжелыми для жителей спецпоселений. Голод и болезни уносили тысячи и тысячи в могилу».
Карачаевцы были заняты, главным образом, в земледелии и животноводстве. Они работали на хлопковых полях и выращивали картофель. Некоторых отправили в шахты, другие строили железные дороги и рыли ирригационные каналы.
Женщины-карачаевки с большим успехом занимались домашними ремеслами, связанными с обработкой шерсти. Они выделывали шерсть, пряли, вязали и вышивали тамбурным крючком лучше, чем местные жители, и продавали свои изделия. У казахов пользовалась популярностью карачаевская, особого фасона вязанная женская шапочка. Она была существенной статьей дохода для многих семей. Карачаевский советский ученный А. Караева пишет, что карачаевцы снискали репутацию хороших, добросовестных работников.
Запреты на передвижение
Семьи часто разлучали, и мой информант рассказал мне такую историю. Один молодой человек хотел повидать свою умирающую мать, которая жила в другой «зоне» — на противоположном берегу небольшой реки. Когда ему в этом отказали, он бросился в речку, чтобы переплыть ее, -и был тут же застрелен. Депортированные иногда покидали свои поселения в поисках пищи; если их ловили, то бросали в тюрьму.
«Компенсация»
Спустя год пребывания в ссылке семьям, которые выжили, выдали своего рода «компенсацию» — по 3-4 овцы на семью. Ничего не давали одиноким. Вечно голодные, ссыльные тут же резали овец и съедали мясо.
Поскольку долго морили голодом, многие от обильной и непривычной пищи, от переедания умирали — обычное явление, известное по нацистским лагерям.
Отношения депортированных карачаевцев с местным населением — в основном казахами, киргизами и узбеками
В колхозах карачаевцы общались главным образом с нерусским населением — казахами, киргизами, узбеками и немцами. Местным жителям власти говорили, что ссыльные — это бандиты, и отношение к ним вначале было соответствующее. Нагайка была любимым инструментом надзирателей, ею они выгоняли депортированных на работу в поля. Когда нагайкой хлестали женщин, это иногда приводило к смертельным схваткам между карачаевскими мужчинами и надсмотрщиками (как и в случаях изнасилования). Постепенно отношения между коренными жителями и ссыльными улучшались. Местное население в конце концов поняло, что новоприбывшие такие же, как и они, мусульмане, языки у них родственные, и общение, даже без помощи русского языка, незатруднительно. Мой информант считает, что к депортированным лучше относились киргизы, чем казахи.
Последствия депортации
По оценке А. Некрича, общие потери карачаевского народа за период 1939-1959 годов составили, как минимум, 30%. Катастрофические последствия депортации на численности карачаевцев и балкарцев очевидны из следующих данных: в то время как рост карачаевского населения в 1926-1939 годы составлял 37,6%, в 1939-1959 — только 7,4%, в 1959-1970 -38,4% (вновь подъем), 1970-1979 -16,3% (рост замедлился): у балкарцев соответственно: 28,2% — ноль (численность даже уменьшилась на 0,7%) -40,3% — 11,4%. Это данные переписей населения 1926, 1939, 1970 и 1979 годов.
Депортация катастрофически сказалась на развитии национальной культуры. Малочисленный народ на ранних ступенях развития современной культуры, с горсткой интеллигенции, был особенно уязвим. Как справедливо заметила И. Крейндлер, «карачаевский лингвист, который умер по дороге в ссылку, балкараский писатель, погибший в Средней Азии, были невозместимы не только как личности, но и как надежда нации».
Некоторые признаки «нормализации» жизни в ссылке
Катастрофические последствия депортации были столь очевидны и ошеломляющи, что в публикациях на эту тему на Западе не нашлось места для некоторых положительных моментов, которые все же были в ссылке при всей ее тяжести. Сквозь мрак пробивались порой светлые лучи.
А.И. Караева пишет, что первая карачаевская актриса и оперная певица Зоя Хаджилаева получила образование и профессиональную подготовку в ссылке в Казахстане. Ее приняли в 1956 году в Казахский академический театр оперы и балета, и в том же году она снялась в одном из казахских фильмов. Несколько раз правительство Казахской республики награждало ее грамотами и ценными подарками за достижения в области искусства.
Некоторые из немногих выживших интеллигентов смогли устроиться учителями, как, например, поэт Азамат Суюнчев, который советским солдатом сражался против немецких оккупантов, но тоже был депортирован. Ему удалось получить место учителя в сельской школе, одновременно он в 1949-1956 годы занимался литературным трудом — публиковал статьи, очерки и стихи в газете «Правда Южного Казахстана».
Конечно, возможность работать и публиковаться зависела прежде всего от готовности сотрудничать с режимом и умения приспособиться к языку и культуре коренного населения. Многие не желали делать этого, и, как отмечает А. Караева, переселение (именно это слово она употребляет) породило естественное стремление сохранить национальные традиции, родной язык, целостность живого национального организма: это, по ее словам, приводило даже к таким крайностям, как сохранение некоторых национальных предрассудков.
Возрождение карачаевского народа
В 1955 году неопубликованным указом депортированные народы были освобождены из-под прямого контроля НКВД, а Указ от 14 марта 1955 г. вернул прежнюю территорию Карачая из Грузии в РСФСР.
Как отмечает Б. Байтуган в статье «Первые вести о судьбе карачаевцев и балкарцев» («Caucasian Review», Мюнхен, 1956 г., т.3), газета «Советская Киргизия», сообщала 19 мая 1956 года, что киргизское государственное издательство начало публиковать произведения карачаево-балкарских писателей на их родном языке. Упоминание об этом факте есть и в работе Р. Кон-гуэста, который добавляет: «Это — антология, включающая стихи ведущих карачаево-балкарских поэтов о Ленине, о героическом подвиге народов СССР в Великой Отечественной войне, о борьбе за мир. Ко всем этим темам, особенно ко второй, у депортированных вряд ли было лирическое отношение».
Однако антология, на которую ссылается Р. Конгуэст, вышла годом позже, а в 1956 году, согласно детальной «хронике событий», выполненной А. Караевой — единственным печатным материалом, появившимся на карачаево-балкарском языке, была небольшая газета «Новая жизнь», издававшаяся (тиражом 3000 экземпляров) в целях успешного проведения партийно-политической работы среди карачаевцев и балкарцев, а также для удовлетворения нужд и чаяний этих народов.
В 1957 году, кроме антологии, на карачаево-балкарском языке были изданы три книги: одна — во Фрунзе, другая — в Алма-Ате; где была издана третья книга, А. Караева не сообщает. В том же году на Северном Кавказе стала выходить газета «Къызыл Къа-рачай» («Красный Карачай»), но в 1959 году она была переименована (название народа из заголовка исчезло) в «Ленинское знамя» (так называются многие советские газеты).
В 1957 году радио Алма-Аты сообщило, что в городе создан карачаево-балкарский танцевальный ансамбль.
Эти скромные проявления культурной активности фактически были первыми упоминаниями о жизни карачаевцев в изгнании.
Реабилитация и возвращение
Национальная автономия балкарцев, чеченцев, ингушей, калмыков и карачаевцев была восстановлена Указом Президиума Верховного Совета от 9 января 1957 года (Карачаевскому народу автономия, упраздненная в 1943 году в связи с депортацией, не была возвращена в полном объеме; самостоятельные прежде Карачаевская и Черкесская автономные области этим указом были объединены в Карачаево-Черкесскую автономную область. Прим. переводчика).
Самовольное возвращение карачаевцев, чеченцев и ингушей на родину началось до 1957 года, по-видимому, еще в 1954-55 годах, и, как пишет А. Некрич, ничто не могло заставить ступивших на родную землю вернуться снова в места ссылки.
Р. Конгуэст приводит выдержки из речи А. Горкина на заседании Верховного Совета СССР в феврале 1957 года. Эта речь была первым публичным выступлением по этой теме, запретной с начала депортации. Нет сомнения, говорил А. Горкин, что республики, края и области, на территории которых в данный момент проживают балкарцы, ингуши, калмыки, карачаевцы и чеченцы, окажут всю необходимую помощь для организованного переселения тех, кто пожелает вернуться на прежние места проживания, а для тех, кто останется в этих республиках, краях и областях, создадут все необходимые условия для их активного участия в экономическом и культурном строительстве в содружестве с другими народами этих регионов.
Возвращение на родину карачаевцев, по утверждению Р. Конгуэста, было не столь быстрым, как балкарцев. Ставропольское радио сообщило о прибытии в конце 1957 года 5000 семей карачаевцев. 8 апреля 1958 года Черкесское радио известило о начале подготовки к массовому возвращению карачаевцев. Вызывает удивление утверждение А. Караевой, что 1957 год был последним годом проживания карачаевского народа в Средней Азии. На самом же деле, как пишет М.М. Бекижев в кандидатской диссертации «Партийное руководство культурным строительством Карачаево-Черкесии (1920–1967)» (Нальчик, 1969 г.), возвращение карачаевцев на родную землю было в основном завершено в 1959 году. К тому времени карачаевский народ уже наградили (в 1957 г.) орденом Ленина «за успехи в строительстве социализма»…
К. Карча так рассказывает в статье «Советская пропаганда о репрессированных народах Северного Кавказа» («Caucasian Review», Мюнхен, 1959 г., №8) об условиях, в которых оказались возвратившиеся на родину карачаевцы:
«Им не разрешали вернуться в их прежние дома. Коммунистам и более лояльным представителям дали квартиры в Черкесске и Клу-хори (вновь переименованном в Карачаевск), остальное же население размещали в бараках совхозов, колхозов, угольных шахт и других небольших промышленных предприятиях. …Многие семьи, особенно там, где были нетрудоспособные или те, кто не мог сразу же приступить к работе, – не были поселены даже в бараках. Им пришлось рыть землянки и жить в крайне примитивных условиях. После такой встречи многие карачаевцы чувствовали себя на родине ничуть не лучше, чем в ссылке. Им не разрешалось жить в родных аулах, не разрешалось отыскивать семейные очаги, с которыми связывались самые сокровенные воспоминания. Их разбросали по совхозам и колхозам как безликую рабочую силу и нещадно эксплуатировали во имя выполнения экономических планов. В результате всего этого некоторые карачаевцы и балкарцы, уже получившие разрешение вернуться домой, решили остаться в Средней Азии, где местное население, родственное по крови, языку и религии, сочувственно относилось к ним и оказывало всевозможную помощь».
Некоторая часть карачаевцев осталась в Средней Азии
Перепись населения 1959 года свидетельствует, что 13,3% карачаевцев, или 10.866 человек, в то время все еще жили не только за пределами недавно образованной Карачаево-Черкесской автономной области, но и вне РСФСР. Это значит, что большинство из этих 13,3% осталось в Средней Азии. Позже часть из них вернулись на родину. По переписям 1970 и 1979 годов эти цифры составили соответственно 5910 человек – 5,2% и 5282 – 4%. Следовательно, в конце 70-х годов 4–5 % карачаевцев все еще жило в Средней Азии.
Это подтверждается и другими источниками. Так, приехавший в 1988 году из Джамбула человек рассказывал мне о процветании (по советским стандартам) карачаевской общины в этом регионе. Фактически некоторые карачаевцы устроились в благоприятных районах Средней Азии лучше, чем это, как они полагают, удалось бы им на родине. Одним условия для разведения скота и занятий земледелием показались более подходящими в Средней Азии, другие опасались кофликтных ситуаций по возвращении на родину. Эти опасения высказывались и в эмигрантских кругах, за пределами Союза. Р. Карча писал в статье «Восстановление ликвидированных республик и реабилитация депортированных народов («Caucasian Review», Мюнхен, 1957 г., т.5); «Массовое возвращение из ссылки народов Северного Кавказа могло породить конфликты между ними и теми, кто поселился на их местах после депортации. Эти новые поселенцы завладели всем имуществом изгнанников. Даже в чисто психологическом смысле это могло привести к межнациональным и политическим осложнениям». Среди «невозвращенцев» было немало карачаевских женщин, которые в ссылке вышли замуж за мужчин из местного тюркского населения.
Гласность и депортация карачаевцев
Скудость информации не позволяет обстоятельно, во всех подробностях, говорить о судьбе конкретного сосланного народа. Надо надеяться, что в переживаемый период гласности станет доступной новая информация и бывшие ссыльные заговорят, рискнут опубликовать свои воспоминания о депортации. К сожалению, местные газеты, в частности «Ленинни байрагъы» (на карачаевском) и «Ленинское знамя» (на русском) невозможно достать за рубежом. Однако не будем связывать чересчур большие надежды с гласностью. Тем, кто пережил депортацию в сознательном возрасте – уже 60 и более, и жизнь научила их быть осторожными. По собственному горькому опыту они знают, как легко колесо фортуны может повернуться в Советском Союзе – с тяжелыми «побочными результатами» для семьи, для близких людей. Вспомните «период культа личности» (Сталин), «период волюнтаризма» (Хрущев), «период застоя» (Брежнев), «период гласности и перестройки» (Горбачев). Последний период, вполне возможно, будет переименован наследниками Горбачева в согласии с освещенной временем советской традицией.
Постскриптум
После того, как работа над этой статьей была завершена, произошло важное событие: 17 ноября 1990 года карачаевцы вместе с другими национальными меньшинствами региона объявили об образовании Карачаевской Советской Социалистической Республики в составе Российской Советской Федеративной Социалистической Республики (РСФСР) («Московские новости» № 48, 2/XII, I990 г.).
ЛИТЕРАТУРА, на которую ссылается автор
Зарубежные источники:
М. Асланбек, «Истребление Советами карачаевского народа», на английском языке: «Te Caucasus», Мюнхен, 1951, 2(7), на русском языке «Kavkaz», Мюнхен, 1951, №№4-5, 1952, №№7,8.
Вассан-Гирей Джабаги, «Советская национальная политика и геноцид», «Caucasian Review» («Кавказское обозрение»), Мюнхен, 1955, т. 1.
Б. Байтуган, «Первые вести о судьбе карачаевцев и балкарцев», «Caucasian Review», Мюнхен, 1956, т.3.
Р. Карча, «Геноцид на Кавказе», «Caucasian Review», Мюнхен, 1956, т.2.
Р. Карча, «Восстановление ликвидированных республик и реабилитация депортированных народов», Мюнхен, 1957, т.5.
Р. Карча, «Советская пропаганда о реабилитированных народах Северного Кавказа», Мюнхен, 1959, №8.
Р. Траго, «Литература о чеченцах, ингушах, карачаевцах и балкарцах», Мюнхен, 1957, т.5.
Р. Конгуэст, «Народоубийцы: советская депортация малых народов», Нью-Йорк, 1970.
А. Некрич, «Репрессированные народы: депортация и судьба советских меньшинств в конце Второй мировой войны», Нью-Йорк, 1978.
Рональд Виксман, «Лингвистические аспекты этнических образований на Северном Кавказе», диссертация на соискание ученой степени доктора философии, Чикагский университет, отделение географии, «Researsh Paper» («Научно-исследовательский журнал»), № 191, Чикаго, 1980.
Гизела Реллер, «В прошлом только землепашцы и животноводы», «Wochenpost» («Почта недели», еженедельная газета), ГДР, Берлин, 1982, №4
Ширин Акинер, «Мусульманские народы Советского Союза», Лондон, Бостон, Мельбурн, Хенли, 1983 г.
Изабелла Крейндлер, «Советские депортированные народы: итоги изучения и новые факты», «Soviet Studies»(«Исследования в области советологии»), 1986, т.38, №3.
Советские источники:
Асият И. Караева, «Очерк истории карачаевской литературы», Москва, «Наука», 1966.
Ч.С. Кулаев, «Партийные организации Карачая и Черкесии в период Великой Отечественной войны (1941–1945 гг.)», автореферат кандидатской диссертации, Воронеж, 1968.
М.М. Бекижев, «Партийное руководство культурным строительством в Карачаево-Черкесии (1920–1967 гг.)», автореферат кандидатской диссертации, Нальчик, 1969.
Альф Граннес, профессор факультета российских проблем Бергенского университета, Норвегия
Дайджест www. elbrusoid.org №12. С.24-33
© ilmu.su