Роль и место мусульманского духовенства Карачая во второй половине XIX — начале XX века

Ш.М. БАТЧАЕВ

(к. и. н., старший преподаватель кафедры Отечественной
истории Карачаево-Черкесского государственного
университета им. У.Д. Алиева)

После окончания Кавказской войны (1864 г.) политика рос­сийских властей в отношении горского мусульманского духовен­ства претерпела определенные изменения.

Главным ее содержанием стало включение системы органи­зации мусульманского культа в состав системы управления горца­ми, которая сложилась после реформ конца 60-х гг. Подобные действия российская администрация предпринимала во всех ре­гионах Северного Кавказа, в том числе и в Карачае.

Главным органом руководства мусульманской общиной стал Горский словесный суд, который выполнял функции не только судебного органа, но и духовного управления. В его состав входи­ли два кадия и три депутата, а председательствующим был руко­водитель администрации (начальник округа, участка).

Гем самым, кадии окружного Горского словесного суда Эльборусского округа, в который входили все карачаевские селе­ния по Кубани и ее притокам, а также два абазинских аула, поми­мо судебной власти являлись и духовными лидерами горцев.

Кадии избирались на общих сходах всех селений, после чего голоса суммировались и два претендента, набравшие наибольшее число голосов, становились кадиями, а следующие за ними еще два участника — их дублерами («кандидатами»). Однако, прежде чем занять свою должность, победители выборов должны были получить от старшин селений удостоверения, свидетельствующие об отсутствии у них судимостей, их нравственных качествах, и, что самое главное, о политической благонадежности священно­служителя и его верности монарху и российскому правительству. О личности претендентов делались также запросы в Кубанское областное жандармское управление. И только после выполнения всех этих проверок, начальник участка отправлял свой рапорт на­чальнику уезда (атаману отдела), а тот — начальнику Кубанской области, который своим приказом и утверждал в должности кади­ев и депутатов.

Учитывая большое численное превосходство населения Ка- рачая, кадии и два депутата выбирались из их среды, а один депу­тат из жителей абазинских аулов. Так, на выборах 1870 гг. кадия­ми были избраны Магомет Байрамуков и Исмаил-Солтан Кочка- ров (кандидатами к ним Магомет Хубиев, Али Кубаев), депутата­ми — Джашарбек Байрамкулов, Салим-Герий Джанибеков (канди­датами к ним — Али Бостанов и Хаджи-Мырза Крымшамхалов) — все от Карачая, а от абазин — депутат Гельды Лафишев (кандида­том к нему Гога Гожев)¹.

Впоследствии, с объединением горцев Верхней Кубани в со­ставе Баталпашинского уезда (1871-1888), а затем отдела (1888­1920), один из кадиев представлял зеленчукских горцев (адыгов, абазин, ногайцев), другой — карачаевцев.

В подчинении окружных кадиев находились сельские и квартальные эфенди.

В большинстве сел Карачая сельских эфенди выбирали на общем сходе. И как при выборе сельских старшин, здесь также шла жёсткая конкуренция между претендентами, в которой стал­кивались интересы различных социальных групп горского населе­ния. Это объясняется тем, что претендентов на должность сельско­го эфенди было больше, чем на должность квартальных мулл, так как она была более престижной и предполагала большую власть, в масштабе всего селения. Существовала конкуренция и при выбо­рах квартальных эфенди, которых в больших селениях (Карт- Джурт, Учкулан, Хурзук) обычно было 4-6 человек².

Но, тем не менее, и те и другие на эту должность приступали своим обязанностям после проверки окружным кадием их зна­ний исламского вероучения суннитского толка и религиозных об­рядов. Удачно выдержавшие экзамен получали письменное сви­детельство от окружного кадия, что они соответствуют избранной должности. Если случалось так что, в одно место претендовали двое, окружной кади утверждал того, кто более успешно выдержал экзамен.

Однако главным условием для занятия должности духовного п ид ера, как и в случае с кадиями, было не столько обширность познаний эфенди, а его лояльность по отношению к власти и ее представителям. Старшина селения давал отзыв о политической благонадежности баллотирующегося на должность эфенди, его нравственных качествах, отношении к нему односельчан, причем первый из критериев был определяющим. По отношению к ним также проводились различные проверки и только после их благо­получного исхода, эфенди утверждался приказом областного на­чальника.

Чтобы привлечь на свою сторону духовенство, российская администрация продолжила традицию ее поощрения, в числе ос­тальной горской элиты.

Главным подарком властей стали земельные участки, что было наиболее ценным для Карачая, испытывавшего острый не­достаток свободных земель. Так, кадии Исмаил-Солтан Кочкаров и Магомед Байрамуков в 1871 г. получили каждый более чем по 200 десятин земли, что было равноценно земельным участкам, по­лученным старшинами селений и офицерами, в основном проис­ходивших из княжеских родов.

Большую роль духовенство играло во время войн России с зарубежными странами, в которых карачаевцы участвовали, начи­ная с Крымской (1853-1856). В этой ситуации духовные лидеры вдохновляли своих земляков на создание добровольческих отря­дов в помощь русской армии и участие в войне. И их деятельность не оставалась неотмеченной. Кадиям и эфенди награждались ме­далями, чинами, денежными премиями.

Так, кадий Баталпашинского горского словесного суда Ма- гомет-эфенди Байрамуков «за усердную службу и полезные труды по формированию милиции и поддержанию в крае порядка и спо­койствия» в период русско-турецкой войны 1877-1878 гг., был награждён золотой медалью с надписью «За усердие» на Аннин­ской ленте для ношения на шее, а депутат того же суда Джашар- Бск Байрамкулов — такой же медалью для ношения в петлице⁴.

В 1905 г., во время русско-японской войны, серебряной ме­далью «За усердие» на Станиславской ленте «для ношения на гру­ди» был награжден «Кадий Горского Баталпашинского словесного суда по Хумаринскому участку» Джагапар-эфенди Хачиров⁵.

В функции сельских эфенди входило заведывание мечетями и мечетскими школами, преподавание в медресе, ведение метри­ческих книг, составление списков мусульман, доставление кадиям сведений о мечетях, школах, новорожденных, браках и т. п. Кроме того, сельский эфенди принимал участие в заседаниях сельского, а 16 иногда и окружного словесного суда. По пятницам в главной ме­чети собирались все мусульмане данного селения, им читалась особая проповедь (хутба), одним из главных условий чтения кото­рой было упоминание имени ныне правящего монарха.

Квартальный эфенди во всех вопросах должен был содейст­вовать сельскому эфенди, являясь духовным наставником жите­лей своего квартала. Квартальная (пятивременная) мечеть служи­ла местом ежедневной коллективной пятикратной молитвы му­сульман данного квартала. В случае смерти одного из жителей в его квартале он возглавлял исполнение религиозных обрядов свя­занных с похоронами и поминками

Эфенди одного квартала не имел право вмешиваться в дела жителей других кварталов. Виновный в таком нарушении эфенди мог быть подвергнут штрафу в сумме двухсот рублей или удале­нию из общества сроком на три года. Для того чтобы понести та­кое наказание, было достаточно, чтобы эфенди, без официального на то разрешения, оформил «некях» (брак) девушке, проживающей в другом квартале.

Для подержания жизнедеятельности мусульманского духо­венства и оказания помощи малоимущим семьям с населения со­бирался ежегодный натуральный налог, который назывался «саджит». Согласно нормам шариата, каждый двор платил одну десятую часть урожая от каждой культуры. Кроме того, «имевшие от 30 до 40 коров платили 1 годовика, от 40 до 60 коров — 2 годо­вика, от 60 до 70 коров — 1 двухлетка и 1 годовика, от мелкого ско­са — по одной штуке с каждой сотни».

В пользу священнослужителей поступала также часть деура (плата за очищение покойного от грехов, совершенных им при жизни), жертвуемого родственниками умершего в пользу малосо­стоятельных жителей села. Помимо этого, каждый из них получал жалованье в виде вознаграждения за службу в мечети.

Таким образом, полностью контролируя действия мусуль­манского духовенства, российская администрация превратила этот слой горского населения в часть управленческого аппарата, которая, в большинстве случаев, являлась верным проводником госу дарствен ной политики на местах, что имело большое значе­ние, учитывая, каким влиянием пользовались священнослужители в Карачае.

1. Государственный архив Краснодарского края (ГАКК). Ф. 774. 1. Д. 187. Л. 92-96.
2. Государственный архив Карачаево-Черкесской Республики. Ф. р-548. Оп.1. Д.26. Л.54-54 об., 55-55об.
3. ГАКК. Ф.454. Оп.1. Д.5701. Л.116, 143, 192.
4. Приказы по Кубанской области и Кубанскому казачьему войску за 1878 г. Приказ №593.
5. Приказы по Кубанской области и Кубанскому казачьему войску за 1905 г. Приказ №424

Известия Карачаевского научно-исследовательского инсти­тута. Материалы историко-культурного общества «Аланский Эр­митаж». Выпуск 111. — Черкесск: КНИИ, 2007. С. 14-18

© ilmu.su